В Башкирии умирают народные промыслы
Автор: Эмиль Мусин (krohaemmi)
С начала года обзвонил несколько десятков сёл в поисках народных умельцев в Туймазинском, Шаранском районе и тихо ужаснулся. Не осталось никого. Звоню по номерам в старых блокнотах. Умерли все, более 20 человек. Простые, светлые люди.
«А как же их ученики, дети?» — тоскливо спрашиваю в трубку. «Кому это сейчас нужно?» — отвечают мне.
Вместе с народными промыслами тает неповторимый дух урало-поволжских этносов. Вспоминаю шедевральные кандринские, нижнетроцкие кленовые сани (лётки), которые мог поднять подросток, без единого гвоздя, стянутые кожей и лыком. 26 лёток, изъял участковый в 2003 году и передал лесхозу (из браконьерской древесины были сделаны). Когда изъятое реализовали в счёт возмещения ущерба, к этому умельцу начали ездить за лётками со всей России. Одно утешает, кто-нибудь перенял секреты формования клёна, скопировал, передал другим.
Гафуровские, нижнетроицкие расшитые валенки — отдельная песня! У них даже подошва была толще накатана. Отороченные русскими, марийскими, татарскими орнаментами. Расшитые катанки втыкали занозы в сердца красавиц. Но ушли мастера, уникальные секреты канули в Лету. Попытки новодела в интернете не содержат главного — вековой души и гениальной народной простоты. В селах, например, Туймазинского и Шаранского районов не осталось даже тех, кто умеет плести лапти и гусиные гнезда, резчиков по липе. Поищите. Не найдете. Ни одного межрайонного центра народных промыслов, хотя бы какая-нибудь серьезная общественная организация? Кроме танцевально-песенных коллективов (они не пропадут) ничего нет в западной части Башкирии. Вспоминаю Евгения Кравченко (соавтора автомата Калашникова) из Серафимовки. Его резные оконные наличники приезжали в 80-е годы фотографировать из «Комсомольской правды». Учеников не оставил. Его дома с флигельками и изразцами, напоминавшие памятники зодчества, снесены.
Однажды в бане у приятеля меня поверг в эстетический шок простой дубовый ковш. Удобный, изящный и прочный: вставная ручка с незатейливой резьбой в выдолбленной бадейке-лодочке. Этим ковшом приятель колол орехи. Когда я попросил продать шедевр, ковш был отлакирован и поставлен дома на полку. Душа бизнесмена проснулась: «Единственная память от деда. Во! Мужики были раньше! Ножом и топориком за один зимний день сделал, — сказал он мне. — Я тоже попробую».
Туймазинский предприниматель-коневод открыл кумысный цех. Звонит мне, мол, были же у тебя знакомые кумысоделы? «Нетути, — говорю. — Бог прибрал. Ищи теперь по всей Башкирии».
Ему нужен был рецепт не казахского или монгольского, а башкирского кумыса от башкирской породы лошадей. С большим трудом нашёл 76-летнюю женщину, владевшую дедовским рецептом приготовления закваски... В Мордовии. Вроде бы воспроизвели вкус закваски башкирского кумыса. Для этого потребовались бочки из определённых пород дерева и мешки из кожи. По слухам первая партия оригинального башкирского сильно-кислого кумыса (бывают еще слабокислые) в бочке ушла за валюту в противотуберкулезный санаторий Казахстана.
Вымывание национальной аутентичности и ее замена западной гламурятиной подобно плесени, поражающей плод с краю. Во многих селах разучились плести, вязать, вышивать, выкладывать и разрисовывать печи, хлеб печь не умеют.
Сегодня японцы могут воспроизвести меч катану по технологии XII века, а мы ищем рецепт оригинальной закваски башкирского кумыса в Мордовии. Бортевой башкирский мед нас научат делать немцы (они учились у нас и внедрили это у себя).
Что мы покажем иностранцам через 30-40 лет? Одноразовый китч, выполненный бездушным промышленным способом? Они и так гребут его на Арбате. Что у нас осталось? Уфимское объединение народных промыслов «Агидель» на улице Трамвайной. Это кое-что. Хорошо еще, додумались перевести его на госфинансирование в начале 2000-х. Иначе давно бы затерялись уникальные мастера в банкротной мути. Потому что у них нет волосатой руки с когтями в качестве поддержки, иным уж за 50 лет.
Нужно немедленно внедрять хотя бы какое-то подобие госпрограммы по возрождению народных промыслов. Чтобы по всем селам ездили не только журналисты, но и группа из шорников, плотников, медоделов, ткачей, плетельщиков, фиксировала, распространяла уникальные рецепты и методики, проверенные столетиями. В противном случае мы получим поколение, верящее, что песни Надежды Бабкиной — это и есть фольклор, а лучший мед делают в Германии